Неточные совпадения
Может быть, тем бы и кончилось это
странное происшествие, что голова, пролежав некоторое время на дороге, была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена на поле в виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени фантастического, что сами глуповцы — и те стали в тупик. Но не будем упреждать событий и посмотрим, что
делается в Глупове.
Что же касается пышной дамы, то вначале она так и затрепетала от грома и молнии; но
странное дело: чем многочисленнее и крепче становились ругательства, тем вид ее становился любезнее, тем очаровательнее
делалась ее улыбка, обращенная к грозному поручику. Она семенила на месте и беспрерывно приседала, с нетерпением выжидая, что наконец-то и ей позволят ввернуть свое слово, и дождалась.
Однако
сделалось по-моему: на том же дворе, но в другом флигеле, жил очень бедный столяр, человек уже пожилой и пивший; но у жены его, очень еще не старой и очень здоровой бабы, только что помер грудной ребеночек и, главное, единственный, родившийся после восьми лет бесплодного брака, тоже девочка и, по
странному счастью, тоже Ариночка.
Сегодня, 19-го, штиль вдруг превратился почти в шторм; сначала налетел от NO шквал, потом задул постоянный, свежий, а наконец и крепкий ветер, так что у марселей взяли четыре рифа. Качка
сделалась какая-то
странная, диагональная, очень неприятная: и привычных к морю немного укачало. Меня все-таки нет, но голова немного заболела, может быть, от этого. Вечером и ночью стало тише.
Всё было странно Нехлюдову, и
страннее всего то, что ему приходилось благодарить и чувствовать себя обязанным перед смотрителем и старшим надзирателем, перед людьми, делавшими все те жестокие дела, которые
делались в этом доме.
И никому из присутствующих, начиная с священника и смотрителя и кончая Масловой, не приходило в голову, что тот самый Иисус, имя которого со свистом такое бесчисленное число раз повторял священник, всякими
странными словами восхваляя его, запретил именно всё то, что
делалось здесь; запретил не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним людям называть учителями других людей, запретил молитвы в храмах, а велел молиться каждому в уединении, запретил самые храмы, сказав, что пришел разрушить их, и что молиться надо не в храмах, а в духе и истине; главное же, запретил не только судить людей и держать их в заточении, мучать, позорить, казнить, как это
делалось здесь, а запретил всякое насилие над людьми, сказав, что он пришел выпустить плененных на свободу.
Прибавьте к этому, что местный адвокат улыбался чрезвычайно редко; но его лицо
делалось положительно красивым благодаря неуловимой смеси нахальства, иронии и комизма, которые резко отметили это
странное лицо среди тысячи других лиц.
Вид «подсудимой» смешал ареопаг. Им было неловко; наконец Дмитрий Павлович, L'orateur de la famille, [семейный оратор (фр.).] изложил пространно причину их съезда, горесть княгини, ее сердечное желание устроить судьбу своей воспитанницы и
странное противудействие со стороны той, в пользу которой все
делается. Сенатор подтверждал головой и указательным пальцем слова племянника. Княгиня молчала, сидела отвернувшись и нюхала соль.
В сороковых годах Суслон
сделался центром
странного «картофельного бунта».
Галактион слушал эту
странную исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он отнесся к ней по-звериному и, как настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему
сделалось ужасно совестно. Женатый человек, у самого две дочери на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже пошла дрожь по спине при одной мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
Какое-то
странное волнение охватило Галактиона, точно он боялся чего-то не довезти и потерять дорогой. А потом эта очищающая жажда высказаться, выложить всю душу… Ему
сделалось даже страшно при мысли, что отец мог вдруг умереть, и он остался бы навсегда с тяжестью на душе.
Во-первых, о ней до сих пор не было говорено ничего серьезного; во-вторых, краткие заметки, какие
делались о ней мимоходом, постоянно обнаруживали какое-то
странное понимание смысла пьесы; в-третьих, сама по себе комедия эта принадлежит к наиболее ярким и выдержанным произведениям Островского; в-четвертых, не будучи играна на сцене, она менее популярна в публике, нежели другие его пьесы…
Странное что-то
делалось с Авгарью: она по целым неделям точно застывала и ничего не думала, то не находила места от какого-то смутного и тяжелого раздумья.
Странная вышла экспедиция французов в Италию. Вообще все довольно сложно
делается. [Пущин возмущается «помощью» французского президента Людовика-Наполеона (Наполеон III) римскому папе (в июле 1849 г.) в подавлении итальянского национально-освободительного движения.]
Лиза зажгла свечу, надела на нее лежавший на камине темненький бумажный абажурчик и, усевшись в уголке, развернула какую-то книгу. Она плохо читала. Ее занимала судьба Райнера и вопрос, что он делает и что сделает? А тут эти
странные люди! «Что же это такое за подбор
странный, — думала Лиза. — Там везде было черт знает что такое, а это уж совсем из рук вон. Неужто этому нахальству нет никакой меры, и неужто все это
делается во имя принципа?»
Но с ней
делалось что-то
странное.
— Что с тобою, Женечка? Я давно вижу, что с тобою
делается что-то
странное. И Манька это тоже чувствует. Посмотри, как она извелась без твоей ласки. Скажи. Может быть, я сумею чем-нибудь тебе помочь?
Чтобы объяснить эти слова Клеопатры Петровны, я должен сказать, что она имела довольно
странный взгляд на писателей; ей как-то казалось, что они непременно должны были быть или люди знатные, в больших чинах, близко стоящие к государю, или, по крайней мере, очень ученые, а тут Вихров, очень милый и дорогой для нее человек, но все-таки весьма обыкновенный, хочет
сделаться писателем и пишет; это ей решительно казалось заблуждением с его стороны, которое только может сделать его смешным, а она не хотела видеть его нигде и ни в чем смешным, а потому, по поводу этому, предполагала даже поговорить с ним серьезно.
Странное дело: m-lle Захаревская со всеми другими мужчинами была очень бойкая и смелая девушка, но, разговаривая с Вихровым,
делалась какая-то кроткая, тихая, покорная.
Другой же сын их был в это время занят совсем другим и несколько даже
странным делом: он болтал палкой в помойной яме; с месяц тому назад он в этой же помойне, случайно роясь, нашел и выудил серебряную ложку, и с тех пор это
сделалось его любимым занятием.
Целую неделю потом Стрелов ходил точно опущенный в воду и при докладе генералу говорил печально и как-то особенно глубоко вздыхал. В то же время девица Евпраксея
сделалась сурова и неприступна. Прочая прислуга, вся подобранная Стреловым, приняла какой-то особенный тон, не то жалостливый, не то пренебрежительный. Словом сказать, в доме воцарился
странный порядок, в котором генерал очутился в роли школьника, с которым, за фискальство или другую подлость, положено не говорить.
Ромашов знал, что и сам он бледнеет с каждым мгновением. В голове у него
сделалось знакомое чувство невесомости, пустоты и свободы.
Странная смесь ужаса и веселья подняла вдруг его душу кверху, точно легкую пьяную пену. Он увидел, что Бек-Агамалов, не сводя глаз с женщины, медленно поднимает над головой шашку. И вдруг пламенный поток безумного восторга, ужаса, физического холода, смеха и отваги нахлынул на Ромашова. Бросаясь вперед, он еще успел расслышать, как Бек-Агамалов прохрипел яростно...
У нас и в жизни простолюдинов и в жизни среднего сословия драма клокочет… ключом бьет под всем этим… страсти нормальны… протест правильный, законный; кто задыхается в бедности, кого невинно и постоянно оскорбляют… кто между подлецами и мерзавцами чиновниками сам
делается мерзавцем, — а вы все это обходите и берете каких-то великосветских господ и рассказываете, как они страдают от
странных отношений.
Так прошло несколько недель. Кажется, вот еще бы недели две, так чудак и успокоился бы совсем и, может быть,
сделался бы совсем порядочным, то есть простым и обыкновенным человеком, как все. Так нет! Особенность его
странной натуры находила везде случай проявиться.
Шатов сидел в прежней позе; но что
страннее всего, Марья Тимофеевна не только перестала смеяться, но
сделалась ужасно грустна.
— Я вам не писала долго… потому это… что ничего и не знала… Людмила такая…
сделалась последнее время… нелюдимка и
странная!
Есть такие натуры, которым в особенную радость и веселье бывают довольно
странные вещи. Гримасы пьяного мужика, человек, споткнувшийся и упавший на улице, перебранка двух баб и проч. и проч. на эту тему производят иногда в иных людях самый добродушный восторг, неизвестно почему. Толстяк-помещик принадлежал именно к такого рода натурам. Мало-помалу его физиономия из грозной и угрюмой стала
делаться довольной и ласковой и, наконец, совсем прояснилась.
Она чувствовала только, что с ней самой творится что-то
странное, точно она сама не своя
сделалась и теряла всякую волю над собой.
Зотушка все это время вел самый
странный образ жизни и точно не хотел ничего знать, что
делается в батюшкином доме.
В последнее время мы виделись очень редко. С ним
сделалось что-то
странное: не сказывается дома и сам никуда не выходит, смотрит угрюмо, молчит, не то что боится, а словно места себе не находит. Нынче, впрочем, это явление довольно обыкновенное. На каждом шагу мы встречаем людей, которых всегда знали разговаривающими и которые вдруг получили"молчальный дар". Ходят вялые, унылые, словно необыкновенные сны наяву видят. И никому этих сновидений не поверяют, а молчат, молчат, молчат.
— Ты извини меня. Со мною в последнее время
делается что-то
странное.
Если б кто-нибудь спросил меня, что со мною
делается, я положительно ничего другого не нашелся бы ответить, кроме этого
странного слова «сосет».
— Послушай, душа моя, — сказал я Прокопу, — какая у тебя, однако ж,
странная манера! Ты всегда поставишь вопрос на такую почву, на которой просто всякий обмен мыслей
делается невозможным! Ведь это нельзя!
Я чуть было не зарыдал, но тотчас же дьявол подсказал: «ты плачь, сантиментальничай, а они спокойно разойдутся, улик не будет, и ты век будешь сомневаться и мучаться». И тотчас чувствительность над собой исчезла, и явилось
странное чувство — вы не поверите — чувство радости, что кончится теперь мое мученье, что теперь я могу наказать ее, могу избавиться от нее, что я могу дать волю моей злобе. И я дал волю моей злобе — я
сделался зверем, злым и хитрым зверем.
Странная вещь, но когда встречаешься с этим вопросом,
делается не только просто совестно, но почти тоскливо-совестно.
Изредка продолжал я видаться с Н. И. Ильиным, который
делался как-то час от часу
страннее и начинал как будто заговариваться.
Но
страннее всего, я сам с нею теряюсь, я не могу быть ни решительным, ни настойчивым,
делаюсь каким-то приторным вздыхателем, то есть отъявленным дураком.
Лизавета Васильевна как-то изменилась,
сделалась несколько
странною и совершенно иначе держала себя в отношении к брату.
Буланин вдруг почувствовал
странный, раздражающий холод в груди, и кисти его рук, мгновенно похолодев,
сделались влажными и слабыми. Ему представилось, что на его собственное лицо наложили мягкую подушку и что он задыхается под ней.
Я испугалась своего чувства, — бог знает, куда оно могло повести меня; и его и мое смущение в сарае, когда я спрыгнула к нему, вспомнились мне, и мне стало тяжело, тяжело на сердце. Слезы, полились из глаз, я стала молиться. И мне пришла
странная, успокоившая меня мысль и надежда. Я решила говеть с нынешнего дня, причаститься в день моего рождения и в этот самый день
сделаться его невестою.
Она была терпеливее графини и не покидала Шерамура, а как это
делалось на основании какого-то текста то графиня не находила этого нимало
странным. Напротив: это было именно как следует, — потому что они не так как мы примемся да и бросим, а они до конца держатся правила: fais ce que tu dois. [исполняй свой долг — франц.]
В его присутствии он
делался иным человеком, и —
странное дело! — не в свою выгоду.
Странные дела
делаются в Испании.
Родителей он не знал; от товарищей за свой
странный, нелюдимый характер терпел он бесчеловечность и грубость, отчего
сделался действительно нелюдим и угрюм и мало-помалу ударился в исключительность.
Наконец сновидения
сделались его жизнию, и с этого времени вся жизнь его приняла
странный оборот: он, можно сказать, спал наяву и бодрствовал во сне. Если бы его кто-нибудь видел сидящим безмолвно перед пустым столом или шедшим по улице, то, верно бы, принял его за лунатика или разрушенного крепкими напитками; взгляд его был вовсе без всякого значения, природная рассеянность, наконец, развилась и властительно изгоняла на лице его все чувства, все движения. Он оживлялся только при наступлении ночи.
Поэтому вовсе ничего нет
странного, что когда мы заняты какими-нибудь важными думами, т. е. когда в мозгу совершается усиленная деятельность, то слабое раздражение зрительного нерва, чувствительное для нас в других случаях,
делается уже недостаточным, и не пробуждает в мозгу сознания о себе.
Он машинально оглянулся назад, увидел раскрытую настежь дверь и темноту коридора за нею, но не понял ни смысла этих слов, ни значения этой двери и тотчас же забыл о них. Полузакрытые черные глаза вдруг очутились так близко около его лица, что очертания их стали неясными, расплывчатыми, и сами они
сделались огромными, неподвижными, страшно блестящими и совсем незнакомыми. Горячие, качающиеся волны хлынули на него, разом затопили его сознание и загорелись перед ним
странными вертящимися кругами…
— Постараюсь этому помочь, — сказала курочка. Тут она закудахтала
странным голосом, и вдруг откуда ни взялись маленькие свечки в серебряных шандалах, не больше как с Алешин маленький пальчик. Шандалы эти очутились на полу, на стульях, на окнах, даже на рукомойнике, и в комнате
сделалось так светло, так светло, как будто днем. Алеша начал одеваться, а курочка подавала ему платье, и таким образом он вскоре совсем был одет.
Я досадливо махнула рукой, давая понять, что не нуждаюсь в услугах
странной служанки, но вместо того, чтобы уйти, Мариам преспокойно уселась на полу, скрестив по-турецки ноги, мыча на всю комнату и странно жестикулируя. Ее пустые, бессмысленные глаза были обращены ко мне. От этого неживого взгляда
делалось тяжело и холодно на душе.
17 августа поднялись на ноги только я, Чжан-Бао и Дзюль. Мои спутники находились в каком-то
странном состоянии:
сделались суеверны, начали верить снам, приметам и ссориться из-за всякого пустяка. Все мы были как нервнобольные.